Одной из важных черт современной историографии является проблематизация универсальной природы научного знания как такового. В последнее время появилось довольно много исследований, где на разном материале от античности до наших дней рассматриваются вопросы, связанные с региональными особенностями производства и циркуляции знания, и делается вывод о том, что производство и потребление знаний всегда контекстуально, то есть обусловлено и временем, и местом  [Livingstone D. Putting Science in its Place: Geographies of Scientific Knowledge. Chicago, 2003; Locating Southeast Asia: Geographies of Knowledge and Politics of Space / Ed. by Paul H. Kratoska, Remco Raben, and Henk Schulte Nordholt. Singapore, 2005; Naylor S. Historical geographies of science: Places, contexts, cartographies // British Journal for the History of Science. 2005. Vol. 38. P. 1–12; Powell R.C. Geographies of science: histories, localities, practices, futures // Progress in Human Geography. 2007. Vol. 31. No. 3. P. 309–329; Raj K. Relocating Modern Science: Circulation and the Construction of Knowledge in South Asia and Europe, 1650–1900. Hampshire, 2007] . Для современных историко-географических исследований характерна констатация существования различных «пространств знания» (spaces of knowledge), в каждом из которых вырабатываются свои концепты и подходы к исследованию тех или иных проблем [ Geographies of Science / Ed. by P. Meusburger, D.N. Livingstone, H. Jöns. Heidelberg, 2010 ].

Сказанное в полной мере относится и к самой исторической географии как научной дисциплине, поскольку она развивалась и продолжает развиваться в русле весьма слабо связанных между собой национальных традиций, в рамках которых историко-географические исследования, в свою очередь, ведутся различными академическими группами историков и географов, практикующими многообразные методологические подходы к дисциплине. Поэтому не случайно, что сегодня нет общепринятого определения предмета исторической географии. Конечно, существует некое идеальное ядро дисциплины, но на практике о современной исторической географии не приходится говорить в единственном числе.

Для историков наиболее очевидна историческая география как «вспомогательная» (или «специальная») историческая дисциплина, позволяющая локализовывать объекты и события, упоминаемые в исторических источниках. Развитие такой исторической географии — очень важная и нужная задача в рамках исторической науки [ Подробнее см.: Коновалова И.Г. Историческая география в исследовательском поле исторической науки // Историческая география: Пространство человека vs Человек в пространстве: Материалы XXIII Международной науч. конф. Москва, 27–29 января 2011 г. М., 2011. С. 22–30 ]. Вместе с тем наряду с исторической географией как вспомогательной дисциплиной — так сказать, исторической географией в узком смысле слова, — есть и другая историческая география, представляющая собой куда более широкое междисциплинарное поле исследований.

Она стала бурно развиваться в последние десятилетия под влиянием так называемого «пространственного поворота» (spatial turn), который произошел в социально-гуманитарном знании в 70–80-е гг. XX в. В результате «пространственного поворота» усилилось внимание к изучению пространственного измерения всех сфер социальной жизни, а само понятие пространства было проблематизировано. Пространство стало рассматриваться как динамическая структура, проявляющаяся через социальные практики [ Верлен Б. Общество, действие, пространство. Альтернативная социальная география // Социологическое обозрение. 2001. Т. 1. № 2. С. 26–47; Бедаш Ю. Пространство как проблема постметафизической философии // Топос: Философско-культурологический журнал. 2009. № 1 (21). С. 94–113 ]. Это, в свою очередь, привело к мультипликации пространств, ставших столь же разнообразными, как и отношения: географическое, историческое, политическое, экономическое, социальное, картографическое, когнитивное, городское, пространство «сетей» и «потоков» и т.п. [ Сущность «пространственного поворота» исследована уже во множестве работ разного формата, см. только за последние годы: Ethington Ph.J. Placing the Past: ‘Groundwork’ for a Spatial Theory of History // Rethinking History. 2007. Vol. 11. No. 4. P. 465–493; Finnegan D.A. The Spatial Turn: Geographical Approaches in the History of Science // Journal of the History of Biology. 2008. Vol. 41. P. 369–388; Spatial Turn: Das Raumparadigma in den Kultur- und Sozialwissenschaften / Hg. von J. Döring, T. Thielmann. Bielefeld, 2008; The Spatial Turn: Interdisciplinary perspectives / Ed. by B. Warf, S. Aries. London, New York, 2009; Withers Ch.W.J. Place and the Spatial Turn in Geography and History // Journal of the History of Ideas. 2009. Vol. 70. № 4. P. 637–658; Anderson J., Adey P., Bevan P. Positioning place: polylogic approaches to research methodology // Qualitative Research. 2010. Vol. 10 (5). P. 589–604; Arias S. Rethinking space: an outsider’s view of the spatial turn // GeoJournal. 2010. Vol. 75. P. 29–41; Space, Place, and Power in Modern Russia: Essays in the New Spatial History / Ed. by Marc Bassin, Christopher Ely and Melissa K. Stockdale. DeKalb. IL, 2010; Топос: Философско-культурологический журнал. 2011. № 1 (тема номера — «“Пространственный поворот” в современных социальных и гуманитарных науках»; Трубина Е.Г. Поворот к пространству: Междисциплинарное движение и сложности его популяризации // Политическая концептология. 2011. № 4. С. 34–49 и др. ].

Одним из следствий «пространственного поворота» для исторической географии стало существенное расширение ее проблемного поля. Современная историческая география включает в себя вопросы, касающиеся практически всех пространственных аспектов развития человеческого общества и изучения исторических закономерностей в их пространственной форме — таких, как влияние природной среды на пространственное разнообразие исторического процесса, формирование и динамика территориальных различий в жизни общества, исторические изменения окружающей среды и роль в них антропогенного фактора, политические аспекты географических границ, миграции, переселения, завоевания, наследие и идентичность, история коммуникаций и инфраструктуры, география населения и хозяйства, география знания, религии и вообще всего, чего угодно — от здоровья и туризма до подземного и космического пространств (cм., например, разнообразие тем докладов на последних международных конференциях по исторической географии в Киото в 2009 г. и Праге в 2012 г. [ Proceedings of the 14th International Conference of Historical Geographers, Kyoto 2009 / Ed. by A. Kinda, T. Komeie, S. Minamide, T. Mizoguchi, K. Uesugi. Kyoto, 2010; XV. International Conference of Historical Geographers. 6.–10.8.2012, Prague, Czechia. Charles University in Prague, Faculty of Science. Book of Abstracts / Ed. P. Chromý, Z. Kučera, L. Jeleček, D. Fialová. Praha, 2012 ], а также на оглавление последнего издания книги «Ключевые понятия в исторической географии» [ Morrissey J., Nally D., Strohmayer U., Whelan Y. Key Concepts in Historical Geography. London, 2012 ]).

В российском ландшафте историко-географических исследований одним из «пространств знания» является Институт всеобщей истории РАН, где сформировалась своя школа изучения историко-географических проблем. Несмотря на то, что специальное подразделение — центр исторической географии и картографии — было создано в институте лишь в 2009 г., исследования в области исторической географии имеют в ИВИ РАН давнюю традицию. Вопросы, имеющие либо непосредственное отношение к историко-географической проблематике в ее современном понимании, либо тесно соприкасающиеся с нею, прямо или косвенно затрагиваются в работах многих сотрудников института, специализирующихся в самых разных областях — прежде всего истории Древнего мира и Средних веков, а также Новой и Новейшей истории. Целый ряд историко-географических проблем в институте изучен монографически, как то: способы восприятия и презентации пространства в античных и средневековых географических сочинениях и на картах [ Подосинов А.В. Ex Oriente lux! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М., 1999; Подосинов А.В. Проблемы исторической географии Восточной Европы (античность и раннее средневековье). Lewiston; Queenston; Lampeter, 2000; Джаксон Т.Н. Austr í Görđum: Древнерусские топонимы в древнескандинавских источниках. М., 2001; Древнейшие государства Восточной Европы. 2003 год: Мнимые реальности в античных и средневековых текстах / Отв. ред. тома Т.Н. Джаксон. М., 2005; Древнейшие государства Восточной Европы. 2006 год: Пространство и время в средневековых текстах / Отв. ред. тома Г.В. Глазырина. М., 2010; Карпюк С.Г. Климат и география в человеческом измерении (архаическая и классическая Греция). М., 2010; Джаксон Т.Н., Коновалова И.Г., Подосинов А.В. Imagines mundi: Античность и средневековье. М., 2013 ]; география трансконтинентальных и локальных торговых путей Древности и Средневековья [ Джаксон Т.Н., Калинина Т.М., Коновалова И.Г., Подосинов А.В. «Русская река»: Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии. М., 2007; Бухарин М.Д. Аравия, Восточная Африка и Средиземноморье: Торговые и историко-культурные связи. М., 2009; Древнейшие государства Восточной Европы. 2009 год: Трансконтинентальные и локальные пути как социокультурный феномен / Отв. ред. тома Т.Н. Джаксон. М., 2010 ]; феномен контактных зон [ Арутюнова-Фиданян В.А. Армяно-византийская контактная зона (X–XI вв.). Результаты взаимодействия культур. М., 1994; Арутюнова-Фиданян В.А. Повествование о делах армянских. VII век. Источник и время. М., 2004 ], современные геопространственные концепции постсоветской Евразии [ Улунян Ар.А. Новая политическая география. Переформатируя Евразию. Историзированные зарубежные геоконцепты. Конец XX – начало XXI в. М., 2009 ].

Почти все эти исследования роднит одно обстоятельств, а именно — их источниковедческий генезис. На первый взгляд, в этом нет ничего оригинального: историческая география и выросла из практики изучения и комментирования древних текстов, служивших основным источником для реконструкций cначала античной и библейской, а затем и средневековой географий европейскими учеными XIV–XVIII вв. В дальнейшем следование этой традиции (при расширении временных рамок исследования на Новое и Новейшее время) обеспечило развитие исторической географии как «вспомогательной» исторической дисциплины в лоне исторической науки. Однако особенностью, позволяющей говорить о наличии у историко-географических исследований в ИВИ РАН своего «почерка», является то, что изучение историко-географических сюжетов в институте вышло за рамки источниковедения в междисциплинарную проблематику, связанную с изучением различных пространств. Причем это произошло не столько в результате привнесения в источниковедение извне новой парадигмы, связанной с «пространственным поворотом», сколько естественным образом, по внутренней логике источниковедческих исследований.

Говоря о внутриинститутской «географии» историко-географических штудий, в первую очередь, следует упомянуть группу исследователей, так или иначе связанных с подготовкой Свода «Древнейшие источники по истории Восточной Европы» (до 1993 г. — «Древнейшие источники по истории народов СССР») [ Деятельность коллектива, занятого подготовкой Свода, подробно освещена в недавней статье руководителя данного проекта: Мельникова Е.А. «Исторический источник неисчерпаем»: К 40-летию школы В.Т. Пашуто // Средние века. М., 2008. Вып. 69 (3). С. 9–45. Там же приведена и библиография выпусков Свода по состоянию на 2008 г., к которой теперь можно добавить еще один выпуск: Коновалова И.Г. Восточная Европа в сочинениях арабских географов XIII–XIV вв.: Текст, перевод, комментарий. М., 2009 ]. Работа по переводу и комментированию античных и средневековых текстов (на древне- и среднегреческом, латинском, древнескандинавском и арабском языках) потребовала, прежде всего, локализации упоминаемых в источниках топонимов, но в дальнейшем оказалось, что для адекватного понимания источника требуется большее — реконструировать картину мира, которой руководствовался тот или иной древний автор.

Это вывело на проблематику «воображаемой географии», или «ментальных карт», то есть субъективных представлений человека или группы людей о части окружающего пространства и его культурной концептуализации. Почти все имеющиеся в мировой науке крупные исследования ментальных карт оперируют источниками, относящимися к периоду Нового и Новейшего времени [ Said E.W. Orientalism: Western Conceptions of the Orient. New York, 1978; Inden R. Imagining India. Cambridge, Mass., 1990; Wolff L. Inventing Eastern Europe: The Map of Civilization on the Mind of the Enlightenment. Stanford, 1994; Todorova M. Imagining the Balkans. New York, 1997; Neumann I.B. Uses of the Other: “The East” in European Identity Formation. Minnesota, 1998; Gerber H. Remembering and Imagining Palestine: Identity and Nationalism from the Crusades to the Present. New York, 2008 и др. ], поэтому для анализа сведений античных и средневековых памятников потребовалось разработать специальные методики. Они позволили раскрыть природу пространственных представлений, отраженных в текстах и на картах древних и средневековых авторов [ Джаксон Т.Н. Ориентационные принципы организации пространства в картине мира средневекового скандинава // Одиссей: Человек в истории. 1994. М., 1994. С. 54–64; Джаксон Т.Н. «Восточная часть мира»: Ментальная карта средневекового скандинава // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 1997. № 3. С. 62–66; Подосинов А.В. Ex Oriente lux; Джаксон Т.Н., Подосинов А.В. Норвегия глазами древних скандинавов: К вопросу о специфике древнескандинавской ориентации по странам света // Другие средние века: К 75-летию А.Я.Гуревича. М., СПб., 2000. С. 113–132; Подосинов А.В. Пространственные представления тюрков // Туран на старинных картах: Образ пространства — Пространство образов. Алматы; М., 2008. С. 58–65; Подосинов А.В. Время и пространство в архаической картине мира // Интеллектуальные традиции Античности и Средних веков (Исследования и переводы). М., 2009. С. 362–376; Арутюнова-Фиданян В.А. ΧΩΡΑ и ΧΩΡΟΠΟΛΙΣ в «Кавказском досье» Константина Багрянородного // Gaudeamus igitur: Сборник статей к 60-летию А.В. Подосинова / Под ред. Т.Н. Джаксон, И.Г. Коноваловой, Г.Р. Цецхладзе. М., 2010. С. 49–58; Мельникова Е.А. Пространственная ориентация в «Повести временных лет» // Древнейшие государства Восточной Европы. 2006 год: Пространство и время в средневековых текстах / Отв. ред. тома Г.В. Глазырина. М., 2010. С. 73–94 ], а также показать принципиальную разницу между современной географической номенклатурой и теми топонимами, с которыми сталкивается исследователь античных и средневековых источников. Если современные географические названия точно соответствует какому-то одному конкретному объекту — стране, населенному пункту, реке, озеру или горе, — то у античного или средневекового писателя имя моря, реки, горы или страны может являться умозрительной авторской конструкцией, отражающей прежде всего его собственные представления о физической и этнополитической географии иноземного региона и потому не совпадающей с реальным объектом и не поддающейся непосредственному переносу на карту [ Мельникова Е.А. Древнескандинавские географические сочинения: Текст, перевод, комментарий. М., 1986. С. 197–200; Джаксон Т.Н. Русский Север в древнескандинавских сагах // Культура Русского Севера. Л., 1988. С. 58–67; Глазырина Г.В. Исландские викингские саги о Северной Руси: Тексты, перевод, комментарий. М., 1996. С. 37–46, 96–98, 180–181; Джаксон Т.Н. Этот таинственный и загадочный Бьярмаланд // Отечество: Краеведческий альманах. М., 2000. С. 87–102; Коновалова И.Г. Топоним как способ освоения пространства: «Русская река» ал-Идриси // Интеллектуальные традиции Античности и Средних веков (Исследования и переводы), М., 2010. С. 377–412 ]. Заключение о наличии этой принципиальной разницы позволило по-новому поставить вопрос о методике локализации упоминаемых в источниках географических наименований, то есть отказаться от представления о том, будто за каждым топонимом античного или средневекового источника скрывается какой-либо конкретный географический объект [ Джаксон Т.Н. Austr í Görđum; Джаксон Т.Н., Калинина Т.М., Коновалова И.Г., Подосинов А.В. «Русская река»; Коновалова И.Г. Топоним как концепт // Одиссей: Человек в истории. 2007: История как игра метафор: Метафоры истории, общества и политики. М., 2007. С. 212–225; Коновалова И.Г. «Остров русов» как географический образ // Исторический вестник. 2012. № 1. С. 42–53 ].

Сегодня уже вряд ли кто будет оспаривать утверждение о том, что cочинения средневековых географов и картографов являются их авторскими конструкциями той или иной части мирового пространства. Даже заимствуя материал у своих предшественников, средневековый географ создавал «свое» индивидуальное топонимическое пространство, субъективно считая его реальным. Так, сравнение материалов ал-Идриси (XII в.), Ибн Са‘ида (XIII в.) и Абу-л-Фиды (XIV в.) о Восточной Европе показало, что, несмотря на очевидную связь этих сочинений, к вопросу об их соотношении, вопреки распространенному в историографии мнению, не следует применять категорию «прогресса». Каждый автор «осваивал» это пространство заново, пренебрегая многими сведениями своих предшественников — не случайно, этнополитическая картина Восточной Европы у Ибн Са‘ида и Абу-л-Фиды практически исчерпывается пределами Золотой Орды, несмотря на наличие богатого материала о Руси и Прибалтике в сочинении ал-Идриси. Интерес к тем или иным сведениям ал-Идриси со стороны Ибн Са‘ида или к материалам последнего у Абу-л-Фиды диктовался, главным образом, задачами их собственных сочинений, а также содержанием той информации о Восточной Европе, которая поступала в мусульманский мир по современным каналам, которые для второй половины XIII – первой трети XIV в. были почти целиком связаны с Золотой Ордой [ Коновалова И.Г. Восточная Европа в сочинениях арабских географов XIII–XIV вв. С. 86–90 ].
Сравнительное исследование античных и средневековых гидронимов Восточной Европы позволило представить их не как простую совокупность топонимических данных, а как органичный элемент ментальной карты данного региона, сформировавшейся на базе определенной дискурсивной практики, характерной для греко-римской, арабо-персидской и древнескандинавской традиций [ Джаксон Т.Н., Калинина Т.М., Коновалова И.Г., Подосинов А.В. «Русская река» ]. Впоследствии исследованию подверглись не только гидронимы, но пространственные картины мира в целом в каждой из указанных культурных традиций [ Джаксон Т.Н., Коновалова И.Г., Подосинов А.В. Imagines mundi ]. 

Анализ ментальных карт Восточной Европы в различных языковых и культурных традициях показало исключительно важную роль сведений о торговых путях в формировании и трансформации представлений об этом регионе в античных и средневековых источниках. Исследование данной проблематики ведется по двум направлениям. С одной стороны, рассматриваются особенности «путевого» структурирования восточноевропейского пространства в источниках разных традиций [ Коновалова И.Г. Волго-Донской путь в арабской географии XII в. // Хазарский альманах. Киев; Харьков, 2007. Т. 6. С. 133–139; Джаксон Т.Н. «Пути» в картине мира средневековых скандинавов // Stratum plus. Культурная антропология и археология. 2005–2009. № 5: Русское время. С. 524–528; Мельникова Е.А. Пути в структуре ментальной карты составителя «Повести временных лет» // Древнейшие государства Восточной Европы. 2009 год: Трансконтинентальные и локальные пути как социокультурный феномен / Отв. ред. тома Т.Н. Джаксон. М., 2010. С. 318–344; Коновалова И.Г. Днепр как путь на восток // Gaudeamus igitur: Сборник статей к 60-летию А.В.Подосинова / Под ред. Т.Н.Джаксон, И.Г.Коноваловой, Г.Р.Цецхладзе. М., 2010. С. 217–224 ], с другой — изучаются история и география трансконтинентальных и локальных путей Восточной Европы [ Мельникова Е.А. Балтийская система коммуникаций в I тысячелетии н.э. // Древнейшие государства Восточной Европы. 2009 год: Трансконтинентальные и локальные пути как социокультурный феномен / Отв. ред. тома Т.Н. Джаксон. М., 2010. С. 43–57; Коновалова И.Г. Пути купцов-русов: Торговля и политика // Электронный научно-образовательный журнал «История». М., 2012. Вып. 5 (13). М., 2012. С. 130–164 ( http://mes.igh.ru) ].
В настоящее время изучение пространственных образов продолжается применительно к одной из центральных проблем отечественной исторической географии в древности и средневековье, а именно — выяснению генезиса и трансформации образа «Скифия», которому принадлежало ведущее место в восприятии Восточной Европы и России на протяжении многих веков — от зарождения в древнегреческой литературе в VI в. до н.э., через Средневековье, вплоть до Нового времени [ Работа выполняется в рамках проекта РГНФ № 11-01-00382а (руководитель — А.В. Подосинов) ]. Географическое и историко-культурное содержание этого термина рассматривается как в пространстве, так и во времени, поскольку понятия «Скифия» и «скифы» в своем бытовании в пост-античное время отражали не только изначальные смыслы (государство ираноязычных кочевников-варваров в Северном Причерноморье), но и актуальные для каждой последующей эпохи культурно-этические и геополитические феномены.
Еще один важный аспект исследования ментальных карт разрабатывается в Отделе западноевропейского средневековья и раннего Нового времени на примере городского пространства и особенностей его восприятия самими горожанами. В 2011 г. аспирантом Отдела А.В. Лазаревым была защищена диссертация, посвященная ментальным картам Парижа XVI в. и основанная на изучении пространственной информации, сохранившейся в свидетельствах современников [ Лазарев А.В. Городское пространство Парижа XV – первой половины XVII века глазами современников. Автореф. дисс. … канд. ист. наук. М., 2011. См. также: Лазарев А.В. Ментальные карты Парижа XVI в.: Восприятие городского пространства // Средние века: Исследования по истории Средневековья и раннего Нового времени. 2009. Вып. 70 (4). С. 63–94 ]. Исследование большого количества разножанровых источников — дневников парижан XV–XVI вв., травелогов (дневников путешествий), путеводителей, архитектурно-утопических трактатов, нотариальных актов Парижа, хроник, литературных произведений и карт — позволило, с одной стороны, реконструировать пространство Парижа XVI в., а с другой — выявить базовые черты пространственного менталитета людей той эпохи, в том числе способы «присвоения» городского пространства со стороны властных структур.
Другим перспективным направлением историко-географических исследований является изучение трансграничных пространственных реалий с весьма специфическими, пограничными социо-культурными характеристиками — «контактных зон», то есть мест возникновения синтезных феноменов, формирующихся на базе взаимодействующих социумов. В ИВИ РАН этот вопрос разрабатывается не только в конкретно-историческом [ См., например материалы конференции ИВИ РАН, посвященной контактным зонам: Восточная Европа в древности и средневековье: Контакты, зоны контактов и контактные зоны. XI Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 14–16 апреля 1999 г. Материалы к конференции. М., 1999 ], но и в теоретическом плане, главным образом, в работах В.А. Арутюновой-Фиданян, построенных на материале армяно-византийского взаимодействия, в результате которого, по заключению исследовательницы, сформировалась синтезная контактная зона [ Арутюнова-Фиданян В.А. Армяно-византийская контактная зона; Арутюнова-Фиданян В.А. Армения и Византия в VII в.: синтезная контактная зона // Византийский временник. 2002. Т. 61 (86). С. 58–60; Арутюнова-Фиданян В.А. Повествование о делах армянских; Арутюнова-Фиданян В.А. К вопросу о синхронизации основных составляющих синтезной контактной зоны (X–XI вв.) // Висы дружбы: Сборник статей в честь Т.Н. Джаксон / Под ред. Н.Ю. Гвоздецкой, И.Г. Коноваловой, Е.А. Мельниковой, А.В. Подосинова. М., 2011. С. 26–34 ]. Под термином «синтезная контактная зона» понимаются «не просто территории, где существуют, не смешиваясь, этносы и их культурные системы, не анклавы с автономным развитием, а органичная и жизнеспособная структура со своими законами и своеобразием культурного облика. Возникновение такого рода структур, как правило, тесно связано с существованием и деятельностью на их территориях носителей открытых культур, обеспечивающих равновесие эволюционного развития» [ Арутюнова-Фиданян В.А. Армяно-византийская контактная зона. С. 154 ]. Иными словами, «контактная зона» — это не зона контакта, но место возникновения феноменов, являющихся результатом не просто сосуществования и взаимовлияния, но взаимопроникновения культур.
Источниковедческие исследования вывели на историко-географическую проблематику и сотрудников Отдела сравнительного изучения древних цивилизаций. Комплексное археологическое изучение крупного регионального центра древней Анатолии, города Келены — Апамеи Фригийской, сопровождалось постановкой целого ряда историко-географических проблем, связанных с топографией города и его окрестностей. В настоящее время данная проблематика углубленно разрабатывается в рамках проекта под руководством А.И. Иванчика «Келены / Апамея Киботос (Южная Фригия) и ее округа: Исследование пространственной организации и создание геоинформационной системы» (проект РФФИ № 13-06-00746). Подготовка перевода древнегреческого анонимного сочинения I в. н.э. «Перипл Эритрейского моря» переросла в историко-географическое исследование истории сложения единого пространства торгового и некоммерческого обмена в акватории Красного моря, Персидского залива и Индийского океана [ Бухарин М.Д. Неизвестного автора «Перипл Эритрейского моря»: Текст, перевод, комментарий, исследования. СПб., 2007 ]. Изучение письменных и археологических источников об Аравии позволило проследить зарождение и развитие караванной торговли на полуострове и реконструировать сеть трансаравийских путей, известных как «Путь благовоний» [ Бухарин М.Д. Аравия, Восточная Африка и Средиземноморье: Торговые и историко-культурные связи. М., 2009 ]. А исследование источников по истории архаической и классической Греции привело к постановке редкого в практике исторических штудий вопроса о климатическом фоне цивилизации, выведя, таким образом, исследование в междисциплинарную область изучения истории окружающей среды (environmental studies) [ Карпюк С.Г. Климат и география в человеческом измерении (архаическая и классическая Греция). М., 2010 ].
Центр исторической географии и картографии ИВИ РАН во многом продолжает развивать это направление историко-географических исследований, тесно связанных с вопросами источниковедения. Так, на завершающей стадии находится подготовка монографии И.Г. Коноваловой «Восточная Европа на картах ал-Идриси», где исследуются сведения о Древней Руси, Среднем и Нижнем Поволжье, Северном Кавказе, Восточной Прибалтике и Северном Причерноморье, содержащиеся на карте в составе сочинения выдающегося арабского географа середины XII в. ал-Идриси «Отрада страстно желающего пересечь мир». Публикация соответствующих фрагментов карт ал-Идриси позволит исследовать принципиально важный для изучения средневековых карт (не только мусульманских, но и принадлежащих иным культурным традициям) вопрос о роли и особенностях картографического способа презентации информации в формировании пространственных представлений об окружающем мире [ Коновалова И.Г. Карта в историко-географическом исследовании // Вспомогательные исторические дисциплины в современном научном знании. Материалы XXV Международной науч. конф. Москва, 31 января – 2 февраля 2013 г. М., 2013. Ч. I. С. 87–95 ].
Недавно в центре закончен проект «Историко-географические реконструкции в контексте источниковедения и специальных исторических дисциплин» [ Работа выполнена в рамках проекта РГНФ (№ 12-01-00098а, руководитель — И.Г. Коновалова) ], главной задачей которого являлась разработка технологии поиска, обработки и оценки информации из различных типов нарративных источников с целью получения новых знаний в области исторической географии. Особенностью проекта стало соединение методов классического исторического источниковедения с методами пространственного анализа и когнитивной географии, что позволило по-новому раскрыть информационный потенциал источников. В качестве объекта исследования были выбраны несколько групп средневековых источников, каждой из которых присущи особые способы отражения исторического пространства: различные виды географических сочинений (включающие и картографический материал), памятники декретального права, писцовые книги. Их сравнительный анализ способствовал установлению характерных для данных видов источников форм описания пространственных связей; выявлению опорных точек ментальной карты авторов источников и применяемого ими для описания окружающей среды категориального аппарата; определению особенностей образно-географической характеристики объектов, присущей тому или иному виду источников; раскрытию специфики использования пространственных представлений в различных сферах человеческой деятельности [ Казбекова Е.В. Пространственный аспект в кодикологических исследованиях списков “Novae constitutionеs” папы Иннокентия IV XIII–XVI вв. // Проблемы дипломатики, кодикологии и актовой археографии. Материалы XXIV Международной научной конференции. Москва, 2-3 февраля 2012 г. / Отв. ред. Ю.Э. Шустова. М., 2012. С. 334–337; Коновалова И.Г. Политическая география на средневековых исламских картах // Интеллектуальные традиции в прошлом и настоящем (Исследования и переводы) / Сост. и общ. ред. М.С. Петровой. М., 2012. С. 115–126; Фролов А.А. Административная система центральных районов Новгородской земли в X – начале XVII в. в контексте истории территориальных юрисдикций // Историческая география / Отв. ред. И.Г. Коновалова. М., 2012. Т. 1. С. 110–154 ]. 
Для изучения средневековых источников в центре исторической географии и картографии применяются в том числе современные геоинформационные технологии (ГИС). В основном они используются как рабочий инструмент при анализе историко-географических микрорегиональных сюжетов [ Фролов А.А. Волости Буйцы и Лопастицы: опыт соотнесения топонимов обыскной книги 1562 г. со сведениями письма 1495–1496 гг. и проблема «домосковского» земельного кадастра // Очерки феодальной России / Под ред. С.Н. Кистерева. М., 2013. Вып. 16. С. 153-201; Фролов А.А. Новые материалы по средневековой исторической географии земель Ржевы Володимеровой // Вестник Тверского госуниверситета. 2013. №22. Серия: История. Вып. 3. С. 55-86; Фролов А.А. Новые материалы по средневековой исторической географии земель Ржевы Володимеровой (Окончание) // Вестник Тверского государственного университета. 2013. №35. Серия: История. Вып. 4. С. 77-89 ]. В 2013-2015 гг. в центре выполнялись два ГИС-проекта (руководитель обоих — А.А. Фролов): «Новгородские писцовые книги XVI в. — источник по истории земельного кадастра Русского государства» [ В рамках проекта РГНФ (№ 13-01-00122а)] и «Источники по исторической географии Бежецкого Верха» [В рамках проекта РГНФ (№ 13-01-12011в) ]. Если первый использовался как инструмент для источниковедческого исследования, то второй предназначен для публикации в интернете как средство, полезное относительно широкому кругу заинтересованных пользователей в качестве справочной информационной системы.
Институализация историко-географического направления исследований в ИВИ РАН потребовала внимания к теоретическим и методическим вопросам исторической географии [ Коновалова И.Г. Историческая география в исследовательском поле исторической науки // Историческая география: Пространство человека vs Человек в пространстве: Материалы XXIII Международной науч. конф. Москва, 27–29 января 2011 г. М., 2011. С. 22–30; Коновалова И.Г. Историческая география на междисциплинарных перекрестках // Историческая география / Отв. ред. И.Г. Коновалова. М., 2012. Т. 1. С. 8–19; Коновалова И.Г. Историческая география как поле для междисциплинарности: теория и практика // Вопросы исторической географии / Отв. ред. В.М. Котляков, В.Н. Стрелецкий. М., 2013. С. 15-28; Фролов А.А. Геоинформационные технологии в современных историко-географических исследованиях отечественных историков // Вопросы исторической географии / Отв. ред. В.М. Котляков, В.Н. Стрелецкий. М., 2013. С. 447-458 ], а также способствовала появлению продолжающегося издания — сборника «Историческая география», первый том которого вышел в конце 2012 г., а второй в начале 2014 г. [ Историческая география / Отв. ред. И.Г. Коновалова. М., 2012. Т. 1; Историческая география / Отв. ред. И.Г. Коновалова. М., 2014. Т. 2 ]. Целями сборника являются активизация историко-географических исследований в России, стимулирование дискуссий по теоретическим и методическим проблемам исторической географии, обсуждение проблем преподавания исторической географии, консолидация профессионального сообщества ученых разных специальностей, занимающихся историко-географическими исследованиями. География авторов вышедших томов достаточно широка, это сотрудники различных центров ИВИ РАН, Института археологии РАН, Санкт-Петербургского института истории РАН, Института истории естествознания и техники РАН, Института научной информации по общественным наукам РАН, НИИ природного и культурного наследия им. Д.С. Лихачева, МГУ им. М.В. Ломоносова, Тюменского и Ставропольского государственных университетов, Государственного исторического музея, Государственного музея Востока, Российского государственного архива древних актов, а также зарубежные научные центры США и Финляндии.
Еще один проект, выполненный в последние годы в центре исторической географии — «Геокартографическая концептуализация государственного пространства: От Средних веков до Новейшего времени» (руководитель — И.Г. Коновалова) [ По программе ОИФН РАН «Нации и государство в мировой истории» ]. Это междисциплинарное исследование, посвященное историко-географическому аспекту государственности, а именно представлениям о государственной территории и ее административном делении, существовавшим в разных регионах Евразии в Средние века, Новое и Новейшее время. Необходимость проблематизации представлений о государственной территории связана с тем, что на современном этапе развития исторической науки привычный исследовательский формат «национальных историй» — а с ними и «национально-государственных территорий» — все больше уступает место изучению общих для целых регионов социально-экономических, политических, идеологических и культурных феноменов (к примеру, имперских и колониальных), развитие и взаимодействие которых придает системный характер историческому процессу. Проект был нацелен на выявление способов концептуализации государственного пространства [ Коновалова И.Г. Политическая география на средневековых исламских картах // Интеллектуальные традиции в прошлом и настоящем (Исследования и переводы) / Сост. и общ. ред. М.С. Петровой. М., 2012. С. 115–126 ]; их этнокультурной и исторической специфики; инструментального значения историко-географических представлений и мифов и их практического использования в политических целях [ Улунян Ар.А. Проблема геопространственных конструктов в современном публичном и академическом дискурсе Эстонии // Историческая география / Отв. ред. И.Г. Коновалова. М., 2012. Т. 1. С. 302–343; Улунян Ар.А. Общенациональный турецкий дискурс «геоисторического конструирования» во внешнеполитической мысли современной Турции // Историческая география / Отв. ред. И.Г. Коновалова. М., 2014. Т. 2. С. 389-435 ].
Рассмотренные выше вопросы исторической географии, разрабатываемые в Институте всеобщей истории РАН, показывают, как через совершенствование источниковедческих методик можно ставить и решать историко-географические проблемы, выходя в область междисциплинарных исследований пространства. Именно на этом направлении, как нам представляется, следует искать общую почву для сближения двух историко-географических дискурсов, сформировавшихся в отечественной науке в рамках исторического и географического сообществ, и развивать плодотворное сотрудничество между ними.